Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+10°
Boom metrics
Политика24 августа 2016 0:06

«Мы зачищали «Белый дом» не пулями, а матюками»

О том, что на самом деле происходило в «черном октябре» 93-го, вместе с «КП» вспомнили и защитники «Белого дома», и те, кто его штурмовал [фото, видео]
В центре Москвы вокруг «Белого дома» в октябре 1993-го выстроились баррикады защитников парламента.

В центре Москвы вокруг «Белого дома» в октябре 1993-го выстроились баррикады защитников парламента.

Фото: Владимир ВЕЛЕНГУРИН

22 года назад страна испытала шок и оторопь. Фактически повторялось противостояние Бориса Ельцина с ГКЧП августа 1991 года, после которого развалился Советский Союз. Только на этот раз стороны поменялись местами. А Ельцин был настроен куда решительнее нерасторопных гэкачепистов. 4 октября 1993-го весь мир увидел в прямом эфире танки, палящие по засевшему в «Белом доме» российскому парламенту...

О том, что на самом деле происходило в «черном октябре» 93-го, вместе с «КП» вспомнили и защитники «Белого дома», и те, кто его штурмовал.

В октябре 1993 года командир группы из отряда спецназначения «Вымпел» Анатолий Ермолин зачищал «Белый дом» от его защитников. С ним беседует военный обозреватель «КП» Виктор Баранец.

- Анатолий, какой настрой был у «Вымпела» перед штурмом «Белого дома»?

- Гнетущий. Мы реально не хотели воевать с собственным народом… Это было похоже на гражданскую войну. Меня тогда удивило то, что Ельцин лично отдавал боевой приказ командирам моего уровня.

- И где это было?

- В Кремле. В кабинете Ельцина. Ждали долго. Наконец появляется. Весь белый, как восковая кукла, руками машет. «Эти там засели, понимаешь. Надо их выкурить. Прикроем авиацией, танками...» Но генерал Герасимов, наш командир, не растерялся и переспросил: «Это приказ?»

- И что Ельцин?

- Сказал, что это приказ. Командиры боевых групп собрались в кружок - обсудить, что делать. Герасимов сказал: «Готов набрать штурмовую группу только из добровольцев. Неволить не буду».

В этот момент к нам подбежал кто-то из помощников Ельцина в бронежилете прямо на гражданский костюм.

- Что ждете, мужики? Вперед! Вам же президент сказал!

- Мужик! Иди ты!.. - указали мы ему направление. - Если у тебя свербит, иди и воюй!

Возможно, эта фраза стала роковой для «Вымпела»: Ельцину доложили, что мы отказались выполнять приказ. А мы построились для отбора добровольцев. Шагнули из строя вперед почти все.

- А когда у «Вымпела» в тот октябрь был пик испытаний?

- Думаю, момент решения в Кремле. А дальше уже операция, зачистка... То, что внутри «Белого дома» никто не погиб от наших пуль, это благодаря профессионализму и «Вымпела», и «Альфы». Если бы на штурм пошли молодые мальчишки... Они бы направо и налево клали всех. Штурм, по сути, был зачисткой матюками. Когда мы вошли внутрь, нас узнал один из депутатов - Валерий Шуйков. Он даже пытался детей выводить с белым флагом…

Самыми ходовыми вещами на баррикадах у «Белого дома» были хлеб и бутылки с зажигательной смесью, которыми собирались закидывать танки.

Самыми ходовыми вещами на баррикадах у «Белого дома» были хлеб и бутылки с зажигательной смесью, которыми собирались закидывать танки.

Фото: Владимир ВЕЛЕНГУРИН

- Каких детей?

- Ну там были дети защитников «Белого дома». И когда он нас узнал, он сказал: «Это «Вымпел», крови не будет». Каждая мертвая зона обрабатывалась матом, криком… Пока не дошли до Руцкого.

- И как было с Руцким?

- До генерала Руцкого первой дошла группа полковника Доценко. Он вошел в кабинет и сказал: «Товарищ вице-президент, мы оба русские офицеры, делить нам нечего. У меня приказ вас арестовать. Если мы развяжем здесь сражение, победителей не будет. Мы гордились вами в Афгане. Не подведите нас и теперь». «Ладно, полковник, давай покурим», - ответил Руцкой. Доценко достал из кармана скомканную пачку «Примы». «Ну, едрена вошь! Какое дерьмо курит лучший в мире спецназ! - возмутился Руцкой и крикнул помощникам: - «Мальборо» принесите!»

Через 20 минут после перекура Доценко передал Руцкого группе «А», и уже она вывела генерала из «Белого дома».

Фото: Владимир ВЕЛЕНГУРИН

- Что еще из тех событий особо запомнилось тебе?

- Рассказ сослуживца: «Понимаешь, выбили дверь, врываемся в кабинет. А там мужик с пистолетом - то к виску ствол поднесет, то на меня направит. Ну я ему: брат, у тебя дети есть? Он кивает. Тогда сдавай ПМ и иди к семье, детей воспитывать».

Но не это страшно. Страшно стало, когда мы депутатов из автобусов у метро выпускали. Они к стенке стали - думали, мы их сейчас расстреливать будем…

- Что стало с «Вымпелом»?

- Ельцин так и не простил нам. Когда страсти улеглись, было принято решение избавиться от спецназа, оказавшегося недостаточно лояльным, чтобы стрелять в своих граждан. «Вымпел» был передан в состав МВД. Большинство офицеров, не желая переучиваться из разведчиков на жандармов, уволились.

ИЗ ПЕРВЫХ УСТ

Писатель и политик Эдуард Лимонов: «Все вокруг горело, а гармонист играл «В лесу прифронтовом»

- Эдуард Вениаминович, вы когда пошли на защиту Верховного Совета?

- В первый же день. Вечером Ельцин в телевизоре зачитывал свой указ № 1400. Я, не дожидаясь, когда он закончит, взял свой рюкзачок, положил туда бульонные кубики, шоколад, смену белья, тетрадки. И - прямиком к Верховному Совету. Мне достался пост номер один - стеклянная стена на первом этаже, что выходит на Москву-реку. Спрашивают: вы служили в армии? Говорю: да в нескольких. Меня назначают главным по этому посту и дают хромого парня и двух ментов. А напротив оружейная комната. Я осведомился: «Когда стволы-то дадите?» Говорят: «Как начнется, так и дадим». Я хмыкнул: «А успеете? Тут 100 метров до солдат».

- У вас уже был опыт участия в боях?

- Я был в трех югославских войнах. В Приднестровье...

- Что вам бросилось в глаза в «Белом доме»?

- Там рушились репутации! Становилось понятно, кто есть кто. Вот сказали: зовите всех ваших сторонников. И был генерал Стерлигов. Мы считали его мощной фигурой - глава Славянского Собора. И вдруг позвонили Стерлигову с КПП: тут пришли ваши сторонники. Оказалось, всего двое. В штабе у Ачалова, которого назначили министром обороны, кричали: к нам на помощь идет военный корпус. Потом оказывалось - рота, потом никто не приходил. Вместо того чтобы агитировать простых солдат, руководители мятежа верили обещаниям командиров, данных на дружеской попойке...

- Вот и интеллигенция творческая вас не поддержала.

- Да, мне рассказывали, как у мэрии разъяренная толпа интеллигентов поймала художника Шемякина (который чем-то на меня похож, в очках таких же) и собралась его бить. Все кричали «Лимонов», но он доказал, что вроде Шемякин.

- Было что-то, что вас покоробило в «Белом доме»?

- Смущала нерешительность. Депутаты сидели в зале, отстраняли министров, назначали своих... А время шло. Изменилось все только с приходом Макашова. Он сразу сказал: «Генерал Ачалов, что вы тут сидите, вас же назначили министром, идите в Министерство обороны, занимайте свое место». Ачалов поморщился. Но все уже поняли, что тактика сидения, когда уже отключили связь и электричество, - это огромнейшая ошибка. Надо было наступать.

- Так ведь и наступали, мэрию захватили, в «Останкино» рванули... Оружия много там у вас было?

- Да ничего такого. В основном пистолеты. Несколько пулеметов. Один из них потом пропал. А в «Останкино» мы ехали вообще без оружия. В автобусе сняли окна и от счастья кричали: «Советский Союз!» Гаишники прижимались к своим машинкам. Мы доехали до проспекта Мира, и там посередине стоял отряд «Витязь», больше 80 бойцов на 8 бэтээрах было.

- И они вас не отрезвили?

- Они производили, конечно, впечатление. Усики антенн торчат на шлемах. Помахали нам рукой. А когда увидели, что мы едем к «Останкино», куда-то исчезли и уже встретили нас там. Мы пытались вооружиться. Заехали в отделение милиции, но там сказали, что у них уже забрали все. Проверили оружейку - пустая.

- А потом вы начали таранить двери телецентра?

- Это была еще одна ошибка. Вместо того чтобы войти туда всей толпой, зачем-то вступили в переговоры: «Пустите нас, восставший народ хочет сказать». За это время «Витязь» вошел в корпус и занял позиции. Вот тогда появился грузовик, который начал таранить стеклянные двери.

- Вы в это время где были?

- Я стоял у этого грузовика, в первом ряду. Но вперед просочились журналисты. Им и досталось первой же очередью. Сверху стали стрелять. Я, как человек, бывавший под огнем, грохнулся и стал отползать. Оглянулся, смотрю, а там телами устлано все, одни уже не двигаются, другие шевелятся. Это запомнилось как сюр какой-то. Подбили бензовоз, он пылает. В этом аду среди пламени и трассеров ездит совершенно безумный велосипедист. В кустах всякие дедки бегают, не очень и пугаются. И какой-то гармонист играет «В лесу прифронтовом». Бред же. И тут появился Макашов с отрядом. Я его взял за пуговицу: «Альберт Михайлович, дайте автомат». Он говорит: «Эдуард, у нас у самих мало. Ты лучше интеллигенцию поднимай». Я говорю: «Если бы она была, я бы поднял».

Дальше хуже - бэтээры выехали, и через громкую связь объявляют: «Расходитесь к метро, иначе - огонь на поражение». А там тысячи людей. Вышел Макашов, снял берет, вытер пот, сказал: «Мы не смогли пробиться, но мы перепортили им все. Телевидение - империя зла! За двое суток не восстановится». Но они восстановились через сутки.

- А дальше?

- Пошли аресты. Мне позвонил Проханов: «Эдик, у тебя есть где спрятаться? Уходи». Я сумел, сменяя поезда, доехать до Твери.

Читайте полный текст беседы.

Записал Александр Гришин.

Генерал-лейтенант милиции в отставке Андрей Дунаев c наградным пистолетом:  - У меня и сейчас рука не дрогнет, но повторения 1993 года в России нельзя допустить.

Генерал-лейтенант милиции в отставке Андрей Дунаев c наградным пистолетом: - У меня и сейчас рука не дрогнет, но повторения 1993 года в России нельзя допустить.

Фото: Анатолий ЖДАНОВ

УРОКИ «ЧЕРНОГО ОКТЯБРЯ»

Андрей Дунаев, «министр внутренних дел» «Белого Дома» в октябре 1993-го: «Был «путчистом», стал миллиардером»

Накануне трагической даты наш корреспондент «допросил» одного из организаторов обороны здания правительства.

С Андреем Дунаевым, которого в кризисные дни осени 1993-го Руслан Хасбулатов и Александр Руцкой назначили министром внутренних дел, принял нас в шикарных апартаментах на своем собственном заводе средств автоматизации. В руках он держал «секретную папку». Мы включили видеокамеру...

«У меня несколько десятков фирм, есть корабль...»

- Андрей Федорович, в ельцинском окружении вас называли «путчистом», одним из предводителей «красно-коричневых»... Ничего, что мы сразу вот такими эпитетами начали? «Путчист»…

- Ничего. Что есть, то есть. Так и называли.

- Прежде чем коснуться событий «черного октября»1993 года, у меня такой вопрос возникает. Вас везде сейчас называют крупным бизнесменом. Вы хозяин не только этого предприятия, но и нескольких банков. Правильно?

- Нет.

- А сколько у вас банков?

- У меня маленький – «бридж-банк», то есть карманный банк, который обслуживает мои предприятия.

- А сколько у вас предприятий?

- Предприятий, фирм много. Предприятий – три-четыре.

- А фирм?

- Побольше.

- Сколько?

- Коммерческая тайна.

- Наверное, несколько десятков?

- Да, может быть.

- А пароход свой есть у вас?

- Есть - корабль. Он при санатории - имени Ленина, возит на экскурсию отдыхающих.

- Так у вас и санаторий есть?

- Есть.

- А самолет?

- Самолета нет.

- Если ваши активы все посчитать, это миллиарды рублей, триллионы?

- Ну, можно подсчитать. Как считать... Я, например, имею подсобное хозяйство в санатории, где 600 голов крупного рогатого скота, 600 свиней.

У меня мельница есть, есть пекарня, есть ток.

- А вместе с заграничными счетами - то сколько у вас миллиардов?

- Нет у меня совершенно никаких счетов за границей!

- Вы чем владеете? И какая собственность в квадратных метрах?

- Завод в Узловой, машиностроительный. Крупный. Но кризис, выпуск продукции очень маленький. Если раньше работало там 14 тысяч человек, теперь - около тысячи. Кризис - сейчас все ничего не стоит.

- Я просто хочу выяснить, насколько вы богатый человек.

- Не бедный.

- То есть миллиарды у вас водятся?

- Миллиард, может быть, можно сосчитать. Рублей.

- А-а, всего миллиард?

- Да, примерно.

- Вы миллиардер, можно сказать? Рублевый.

- Можно...

- Но все это заработано непосильным трудом?

- Естественно.

- Все это честно нажитый миллиард.

- Конечно...

- К происхождению вашего миллиарда мы еще вернемся. (Читайте об этом ниже.) А пока - вопрос такой: в октябре 1993 года вы с соратниками, по сути, боролись против буржуинской власти.

- Нет, я боролся против коррупции.

- Против Гайдара.

- Против захвата власти.

- А теперь вы сам – буржуин, получается?

- Нет, я еще раз говорю. Я боролся не с буржуазией, не со свободным предпринимательством. Наоборот, я все это поддерживал. Именно поддерживал и боролся за это. Но за честное предпринимательство. За капитализм с так называемым человеческим лицом.

- Разве бывают честные предприниматели и капитализм с человеческим лицом?

- Бывают. Вот на всех предприятиях у меня только белая зарплата. Сто процентов все налоги я плачу. Никаких уверток. Правда, вот всё, что идет в производство, все в нашей стране убыточно, к сожалению большому. Но я думаю, что то направление, которое сейчас и президент, и премьер взяли, особенно после Сочинского форума, - я думаю, проснемся. Мы – страна, которая должна быть самодостаточной. Не покупать БТРы у Италии – 4 тысячи штук, это предательство. Не надо этого делать.

- Вернемся к тем событиям и к этой секретной папке, которую вы впервые решили показать «Комсомолке». Вы еще никому ее не показывали, надеюсь?

- Пока нет.

- Никому пока и не показывайте, пока мы не напечатаем и не расскажем.

- Ладно...

«Ельцин не мог меня перепить!»

- Насколько мне известно, у министра Дунаева были хорошие отношения... Ничего, что я папочку секретную трогаю?

- Да, пожалуйста.

- ...были очень хорошие отношения с президентом Борисом Ельциным. Говорят, что вы даже с ним выпивали не раз?

- Было.

- Кто больше мог?

- Кто больше? Бориса Николаевича редко кто мог в этом вопросе превзойти.

- А вы могли?

- Ну, я не отставал. Можно так сказать.

(Кстати, в разговоре без видеокамеры Дунаев употребил другое словосочетание: «Ельцин не мог меня перепить!» Когда мы ему сказали, что именно эту формулировку мы в свою очередь употребим в газетном тексте, он сильно возражать не стал. - А.Г.)

- Это сколько значит на грудь брали?

- Не знаю.

- Не считали, что ли?

- Нет, не считал.

- Может, посчитаем, пока вы листаете «секретную папку»?

- Да? Вот, пожалуйста, Борис Николаевич поздравил меня 7 мая 1993 года с пожеланиями крепкого здоровья, счастья, дальнейших профессиональных успехов. А вот за то, что я отказался уничтожить Анпилова...

- Что это за история?

- 1 мая 1993 года на площади Гагарина убили участкового. Оперативную группу по расследованию этого преступления возглавлял я. Получили данные, что 9 мая 1993 года оппозиция во главе с Анпиловым хочет захватить власть. На совещании собрались: Ерин – глава МВД, Баранников – шеф Лубянки, Лужков – мэр Москвы, Севастьянов – зам. Баранникова по Москве. После совещания мне позвонил Баранников: не выполняй задание Ерина. Меня вызывает Ерин: надо, чтобы Анпилова не было. Давай дадим ему 15 суток. Он депутат. Притворимся, что не знаем об этом. Пройдет 9 мая – выпустим его.

Я, как руководитель криминальной милиции России, созвал совещание оперативных служб и задокументировал, что надвигаются такие события.

Пришел к Ерину и сказал: вот такое решение. Он - с негодованием: ты меня не понял? Чтобы сегодня не было его. А я ему в ответ: «Мы повторим судьбу Берия, Абакумова, Ежова, я в этом не хочу участвовать».

Ерин выгнал меня вон. Я ушел. После этого пригласил начальника разведки генерала Николаева: вот тебе приказ, ни на метр не отпускай Анпилова. Докладывай каждый час, где он. 8 или 9 мая утром уехал на работу, слышу, что Анпилова украли.

- По вашему приказу?

- Нет! Я приказал за ним следить, а не красть. Ясно, что мы знали, кто украл.

- Куда его спрятали?

- Не знаю. Прибыв на работу, увидел начальника разведки, генерала: где Анпилов? Не знаю. Пишите рапорт. Он поднялся на 8-й этаж, ему стало плохо, вызвали скорую. Через день он умер.

- Потом Анпилов объявился.

- Его отпустили около Медвежьих Озер. Меня по этому поводу допрашивали.

- На этой почве у нас были расхождения с ельцинской командой.

- С Ериным.

- А потом и с Ельциным?

- Естественно.

- А потом вы оказались в «Белом доме»?

- Не поэтому. Меня допрашивали. Я открытые показания дал.

Как-то Ерин весело говорит: Баранников ушел в отпуск, он будет жить в «Бочаровом ручье». Я взял семью и поехал отдыхать в апартаменты Абакумова. Впервые летом отдыхал за десятки лет службы. Я знал, это что-то не то. К нам с Баранниковым прислали Шумейко отдыхать, доложив Ельцину, что мы готовим переворот. Вот почему меня сняли с работы.

- А вы не готовили?

- Да ну, мысли даже не было! Верней людей, чем Баранников и я, у Ельцина не было. Болтуны были. И только я мог ему с Баранниковым правду говорить. И мы говорили.

«Это мы остановили гражданскую войну»

- Вернемся к тем событиям и к этой секретной папке, которую вы впервые решили показать «Комсомолке». Что вас заставило пойти на конфронтацию с Президентом России Борисом Ельциным в те осенние дни? Почему вы оказались по другую сторону баррикад?

- Если бы можно было все это повторить, ничего другого я бы не сделал. Я защищал Конституцию, народных депутатов, которые были избраны действительно народным голосованием в то время. Даже сравнивать я не хочу с нынешними выборами.

- И что, не было никакой возможности решить этот конфликт, который возник между законодательной и исполнительной властью, мирным путем?

- Если бы не Ачалов («министр обороны» в «Белом Доме»), не Баранников («шеф Лубянки»), не Дунаев и поддержка Хасбулатова и Руцкого, была бы в России кровопролитнейшая гражданская война.

- Чем докажете?

- Помните, Илюмжинов проводил, как бы Совет Федерации, собирал глав администраций регионов, министров и так далее? И более 59 регионов поддержали Верховный Совет. Конституционный суд четко, ясно признал неконституционными действия президента Ельцина.

- Накануне расстрела.

- Да. Но, тем не менее, расстрел совершился.

- Насколько он был неожиданным для вас?

- Для меня не был неожиданным.

- Вы знали?

- 3-го числа я с Баранниковым находился около здания СЭВ. Толпа задержала тогда, по-моему, 13 БТРов, солдат разоружили. Кроме этого, со здания мэрии вывели где-то 200 человек необстрелянных ребят из внутренних войск. Чуть ли их не стали избивать. Я лично вынул пистолет, пригрозил: если кто тронет хоть одного солдата, это мои бывшие подчиненные в том числе, - я буду стрелять в вас. Я дал командиру автомат, велел построить этих ребят и отправить к месту службы – в Реутово. В это же время отпустили мы всех бэтээрщиков. И на наших глазах с крыш снайперы убили трех солдат. В этот момент. Что получилось? БТРы по улице Мира следовали себе домой, их перехватил Голубец. (Он был замминистра МВД у Ельцина, начальник или зам. начальника внутренних войск.) Каждому – ящик водки.

- Как его звали?

- Не помню. Не хотел бы вспоминать его. Он получил Героя. А пьяные бэтээрщики, которых мы отпустили к службе и сказали: не ввязывайтесь в политику, - они давили в буквальном смысле народ, который был около ВДНХ – Останкино.

«Трупы не считали, оружие переплавили»

- Как вы считаете, была ли возможность уйти от прямой конфронтации между Кремлем и «Белым домом»?

- Переговоры с нашей стороной вел Юрий Воронин, вице-спикер Верховного Совета. С той стороны – Юрий Лужков. Я, при всем уважении к этим людям, склонен думать, что с них надо спрашивать, почему они сорвали переговоры. Почему, занимая такой пост, Воронин не сидел рядом со мной в камере?

- Когда вас уже арестовали.

- Да. Почему?

- История на этот счет умалчивает.

- Но догадываться мне можно.

- А расстрел «Белого дома», видимо, спровоцировало то, что Руцкого объявили по сути президентом, сформировали правительство, и после этого уже…

- Все правильно.

- Власть решила разрешить конфликт таким силовым путем.

- Да. Ведь Ерин до этих событий Президиумом Верховного Совета был снят с должности.

- Но Ельцин его не снял.

- Но ведь в то время Президиум Верховного Совета имел право любой вопрос, касающийся России, взять в свое ведение и принять решение по нему.

- Вы, сидя в Белом доме, понимали, что двоевластие в России – это тупик? Что нужно выходить как-то из этой ситуации?

- Правильно. Очень хорошо понимал. Но во внимание я брал то, что я стоял на позиции законности. На позиции охраны Конституции. Верховный Совет, не исполнительная власть решала, съезд решал. Так?

- Если говорить о конституционных основаниях…

- И Конституционный суд решал.

- Но у нас Конституция оказалась несовершенной.

- Совершенной! Она четко и ясно говорила...

- Она привела к двоевластию и к расстрелу «Белого дома».

- К двоевластию, потому что Ельцин и его команда узурпировали власть.

- А вы хотели, чтобы…

- А я хотел, чтобы правда была, законность чтобы торжествовала.

- Как вы считаете, что бы произошло, если бы Ельцин отступил и власть осталась в руках у Хасбулатова и Руцкого?

- Почему у Хасбулатова и Руцкого?

- А у кого?

- У Верховного Совета и съезда.

- Ну бросьте! Что такое съезд? Мы же знаем, что он собой представлял.

- Вы думаете, там было единство?

- Там не было единства. Поэтому какая же это власть?

Я как раз накануне расстрела «Белого дома» оказался внутри. Мне не удалось проникнуть в апартаменты Александра Руцкого, который тогда считался президентом, но с Хасбулатовым я общался минут сорок. Честно говоря, я вышел от него с какой-то дрожью - не от страха за себя, а от страха, что мы к какому-то тупику подошли. Ситуация тупиковая. И Хасбулатов не пойдет на примирение с Ельциным, и Ельцин не пойдет на примирение с Хасбулатовым.

- Шел Хасбулатов на примирение. Я с Хасбулатовым разговаривал не один раз в то время.

- Если бы вы Хасбулатова отправили в отставку, может быть, ситуация бы поменялась радикально?

- Я не думаю об этом. Я вам просто скажу позицию Хасбулатова в этом вопросе. Что он не шел на обострение обстановки.

- Ну как же, если он назначил своих министров?

- Ну и что? Это его право. Он любой вопрос мог вынести на решение съезда и Верховного Совета. В том числе и назначение министров, создание правительства. Десятки губернаторов, президентов звонили лично мне: нужна или нет помощь в защите «Белого дома»? Я приходил к Хасбулатову, докладывал: примем помощь такую?

- Военная помощь?

- Военные отряды направить ко мне.

- И что вы отвечали?

- Я отвечал: не надо. И Хасбулатов поддержал меня в этом.

- Оружия было много в Белом доме?

- Достаточно, чтобы миллионы можно было уложить.

- Вы готовы были отстреливаться?

- Категорически мы запретили отстреливаться. Категорически! На баррикадах, сооруженных из всякого хлама, были, по сути старики, их давили танками. Я лично видел это.

- А когда Руцкой предлагал поднять в воздух авиацию?

- Авиацию поднимали как раз и приказ был – обстрелять с самолетов «Белый дом». Но этот приказ не был выполнен.

- А Руцкой пытался поднять авиацию, чтобы защитить «Белый дом»?

- Это разговоры.

- Не было такого?

- Ведь решение принималось все равно коллегиально. Три министра, Хасбулатов, Руцкой.

- У вас оружие было, но вы решили не отвечать?

- Не отвечать. Приведу такой пример. Как только начали БТРы стрелять по «Белому дому», танки. Рано утром 4 октября. Буквально все окна сразу, где я сидел, все окна были разбиты. И пули буквально проходили выше подоконника. Я ползком пробрался до коридора, где обстрела не было. Вижу, баркашовцы разбили окно в сторону гостиницы и СЭВ, мэрии. Разбили окно, пулемет установили. И в это время подъезжают несколько автобусов с МВД. Я вижу, Колесников, бывший мой начальник уголовного розыска, мой товарищ близкий, выходит, а эти уже начинают подготовку к стрельбе. Я тут же кричу баркашовцам: ребята, я вам буду стрелять в спину! Прекратите! И мы ни одного человека не убили. Вот я вам в глаза смотрю. Я показывал вам рапорт Алексею Казаннику, Генеральному прокурору.

- После того, как вас уже арестовали.

- Да, я в тюрьме писал ему. Просил изъять все оружие у наступающих и обороняющих «Белый дом». Собрать все пули, все гильзы, сделать вскрытие трупов, изъять оттуда эти пули.

- А трупов много было?

- Много.

- Сколько?

- По версии официальной – более 150.

- А по вашей?

- Я думаю, больше.

- Сколько?

- Не могу сказать. Это будет голословно. Недоказуемо.

- 20 лет прошло, вы до сих пор эту цифру не можете назвать?

- Я не могу назвать, потому что она будет необъективной. На мой взгляд, их было больше. Я попросил изъять все оружие, сделать экспертизу, с какого оружия убиты люди. По каждому трупу.

- Такую экспертизу не сделали?

- Мне неизвестно. Но я знаю, что все оружие – и наступающих, и обороняющихся – переплавили.

- Собрали и переплавили?

- Да. Для чего?

- Вы по-прежнему утверждаете, что ни одной пули со стороны «Белого дома»…

- Я не только утверждаю, я совершенно в этом уверен. Потому что, если хоть по одному трупу были доказательства, что человека убили защитники «Белого дома», я бы с вами здесь не сидел.

- А что бы с вами было?

- Не знаю, что. Хочу добавить. Вот нас называли «красно-коричневые». Да, там был Макашов, там были баркашовцы.

- Какая у вас компания!

- Нет, компания была хорошая. Со мной был депутатский корпус. Законно избранный. И никому не запрещалось защищать Конституцию. Хоть как можно называть нас: красно-коричневые, путчисты. Ничего подобного. Путч сделала ельцинская команда. Но знаете, я уверен, что и сторона Ельцина, и сторона Руцкого-Хасбулатова желали добра России. Только пути, как достигнуть этого добра, были разные у всех. Мы считали – вот так надо делать, Ельцин и его команда думали по-другому. Шла борьба идей, а не красно-коричневых, коммунистов и так далее. Это я на сто процентов уверен.

- Коль вы добавили, я тоже от себя добавлю. Я тоже был в те дни в «Белом доме», видел, что происходило тогда, и внутри, и снаружи наблюдал. Я считаю, что ответственность за те события - история, конечно, нас рассудит, несут обе стороны – и исполнительная власть, и законодательная. И Кремль, и «Белый дом». Именно возникшая конфронтация привела к «черному октябрю». Давайте мы никогда не будем забывать его уроки.

- Главное – не допустить такое больше.

- Дай бог. Но знаете, вот я что скажу. Это сопротивление диктатуре, которое не побоялись народные избранники оказать, сделало свое дело. Ведь мы сейчас, откровенно говоря, живем демократическими правилами только потому, что это сопротивление было оказано.

«Совесть не мучает, черный «Белый дом» не снится...»

- Мы сейчас учитываем уроки «черного октября»? Наша власть учитывает?

- Я думаю, да. Очень даже учитывают эти уроки.

- А какие именно?

- Я вот думаю, что те методы, которые Навальный, иже с ними проповедуют, сейчас они недопустимы.

- Навальный проповедует методы образца октября 1993 года?

- Ну примерно. Потому что он призывает: если надо, то я позову на то, чтобы машины переворачивать и так далее. Помните это?

- Да, конечно. И что бы вы хотели из своего опыта внушить Навальному?

- А я считаю, я бы хотел внушить не Навальному, а россиянам, в таком смысле, что сейчас СМИ доступны более-менее.

- Мы же приехали к вам. Вы же «путчист», а мы приехали, и вы нам показываете свою «секретную папку»...

- Плохо, хорошо, но вы меня миллиардером называете.

- Это вы так сказали.

- При этой власти, которая сейчас существует, оппозиционер, как вы меня называете…

- А вы оппозиционер сейчас?

- Нет. Вон видите, я напечатал: «Владимир Владимир Путин – испытанная, проверенная надежда России». Это висело на моих предприятиях на выборах.

- Это вы распространяете такую листовку?

- Я сам напечатал и на своих предприятиях распространил это.

- У вас сколько человек работают на ваших предприятиях?

- Тысячи две-три. И все они проголосовали очень хорошо за «Единую Россию». Имея в виду, что голосуют за Путина.

- Вы сделали такой вывод, что с исполнительной властью, с Кремлем нельзя ссориться?

- Даже не в этом. Почему не ссориться? Ссориться! Но - законным путем. Доказывая свою правоту.

- Но вы же никак сейчас не ссоритесь.

- Я ссорюсь.

- Поэтому вы миллиардер.

- Я ссорюсь. Еще раз говорю - я не согласен с многими положениями, которые существуют. Вот эти бесконечные проверки предпринимателей, взяточничество. А Путин ведь официально борется с этим. А кто лучше бы сейчас возглавил Россию, можно вам такой вопрос задать? Ну, за кого бы вы, кроме Путина?

- Мы с фотокором Толей Ждановым за Путина.

- Так вот, поэтому и я за Путина.

- Но мы из кремлевского пула, поэтому мы за Путина. А вы-то в кремлевский пул не входите.

- Я не вхожу. Я вхожу в справедливость, в законность.

- И что бы еще вы Навальному посоветовали?

- Я бы посоветовал... Слушайте, используйте интернет, СМИ, газеты, выражайте свое мнение. Боритесь своими идеями...

- Давайте мы ему эту папку… Сколько она стоит?

- Эта папка не стоит нисколько. Это мой личный архив. Видите, написано: «Лефортово. 1991-1993 гг».

- Вы ее никому не дадите?

- Нет, конечно.

- Какие бы странички из этой папки вы бы все-таки переадресовали Навальному? В чем опасность его призывов, игры с огнем, которую он порой пытается начать?

- Не все и у Навального плохо.

- Да?

- Он правильно требует. Вот Скрынник уехала за границу. Объявили, что она украла 38 миллиардов. Народу такую или дезу, если она не сидит, то это деза, да?

- Это я не знаю.

- Как?

- Мы про вас говорим. Вы сколько просидели?

- Я просидел почти шесть месяцев.

- О!

- Я к чему. Объявляют государственные СМИ, в том числе «Комсомолка» печатает, что вот злоупотребления в сельхозминистерстве. Вот она живет на берегу. Проходит время – выхлопа нет. То же самое можно и про «Оборонсервис».

- Я полистал вашу папочку и обнаружил здесь некоторые статьи из «Комсомолки». Это вы тоже в Лефортово подшивали?

- Нет, уже после того, как вышел.

- На свободу с чистой совестью.

- Да. Я полностью отказался от политической борьбы. Но вот, например, 4-го я пойду в память погибших по «Белому дому» на поминки. Выделю на это деньги.

- А вы много на это выделяете?

- Ну, сколько потребуется. Наверное, скромно, чтобы чай попить.

- О чем говорят на этих поминках? Что еще в вашей секретной папке? Какие уроки общество, власть должны извлечь из той ужасной, страшной драматической истории двадцатилетней давности?

- Я не думаю, что у меня есть право судить.

- А мы вам не предлагаем судить. Но я думаю, что всякие такие экстремистские наскоки на любую власть, а власть есть власть... Слушайте, бьют милиционера, полицию. Что это такое? Он на службе.

- Вы имеете в виду «Болотное дело»?

- Ну да. Было бы очень благородно... Вот они почувствовали, что это делать нельзя. Это первый случай, когда по-серьезному им поступило предупреждение. Правильно? И хорошо бы, если бы наш президент все же амнистировал их. Последний раз. Это было бы благородно и понятно народу. Правильно ведь это? Вы как думаете?

- Это у президента надо спросить.

- Президент уже сказал, что это возможно.

- Давайте тогда дождемся указа.

- Но с тем условием, чтобы следующие не ждали амнистии.

- Вот так вот?

- Ну конечно.

* * *

- Я так понял, что совесть вас не мучает?

- Не то что не мучает, я горд, что защитил Конституцию.

- А в кошмарных снах вы не видите черный «Белый дом»?

- Нет, не вижу. Потому что я знаю, что я все сделал для того, чтобы черного в «Белом доме» не было. Я все сделал. Когда человек знает, что он справедливо поступил, ему вот эти лефортовские сидения не страшны. Я готов еще сидеть за это. Готов!

- Да нет, не надо...

ВОПРОСЫ НА ЗАСЫПКУ

«Генерал, где вы взяли миллиард?»

- Ну, а теперь снова вернемся к вашему миллиарду...

- Что ж, давайте!

- Если мне память не изменяет, лет 15-20 назад о вас, генерал, писали, что вы золото самолетами возили, то ли сюда, в Россию, то ли из России. Честно расскажите, откуда все взялось?

- Вопрос ясен. Я, когда вышел из Лефортово, сын мне подарил телефон Nokia. Помните, чемодан такой? У меня - ни конторы, никаких денежных запасов не было. Слава богу, знакомых было много и среди промышленников, и среди банкиров, я встречался с ними в фойе гостиницы «Москва».

- Тайно встречались?

- Ну как тайно? Вот удостоверение у министров не отбирают. Я по этому удостоверению заходил в фойе, друзья заходили туда. И в фойе переговоры вел. Вот с чего я начал. Были вначале плохие попытки. Потом я встретился с Анатолием Мотылевым. Это банкир, который ГЛОБЭКСБАНК организовал. Они приняли меня как участника этого банка. Я 14 лет был председателем совета директоров банка.

- Неплохо устроились.

- Когда я почувствовал уже, что память не та, большая ответственность за огромные средства, банк уже активы имел 78 миллиардов, я ушел оттуда добровольно. И мне причиталась часть активов банка.

- Сколько, если не секрет?

- Их нельзя сосчитать.

- Ага, вы же сказали, что у вас память не та, поэтому…

- Нет, не поэтому. Просто вот как оценить завод, который может стоить и миллиард долларов, и миллион рублей.

- Но все это заработано непосильным трудом?

- Естественно.

- Все это честно нажитый миллиард?

- Я всегда плачу все налоги. Ни ночных обысков, ничего не боюсь.

- Да ладно, а то накаркаем.

- Нет, ничего. Поэтому за каждый рубль я могу ответить. Например, я продал фабрику. Получил большую сумму денег. И только налогов выплатил 135 миллионов рублей. Вот считайте, богатый я или нет.

- Вы очень богатый!

- Но у меня на счетах нету денег.

- Они все в работе.

- Да. Санаторий. Пришел я в санаторий Ленина, 47 миллионов долгов, выключают свет. Это на моей родине в Ульяновской области. Я решил вложиться туда. Поработать с этим санаторием. Теперь он лучший санаторий Поволжья. Можно приехать и отдохнуть. Приглашаю.

- Спасибо.

Беседовал Александр Гамов.

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Геннадий Зайцев, бывший командир группы «Альфа», Герой Советского Союза:«Кому-то хотелось, чтобы «Альфа» озверела и начала штурм «Белого дома»

- Геннадий Николаевич, Андрей Дунаев (см. интервью на сайте) утверждает, что 4 октября 1993-го он все делал для того, чтобы и баркашовцы не стреляли, и макашовцы не стреляли из «Белого дома. Это так или нет?

- Это трудно сказать. Я единственное могу подтвердить, что у «Белого дома» был убит наш сотрудник - младший лейтенант Геннадий Сергеев. Но это не из «Белого дома» стреляли. Это был снайперский выстрел - осознанный, по чьей-то команде высокой.

- А зачем?

- Чтоб озверела «Альфа» и пошла там крушить все направо и налево. С этой целью было сделано.

Они ведь - наши ребята - остановились на БТРе рядом с раненым десантником. Он лежал, стонал, ему никто помочь не мог. Они хотели вывезти его из-под обстрела и в медицину сдать. А в это время - выстрел снайпера.

- А с какой стороны стреляли?

- Скорее всего, или из гостиницы «Мир», или с высотного дома на площади Восстания, теперь Кудринская.

- Сталинская высотка?

- Да. И там, и там мы потом обнаружили снайперские позиции.

- А того десантника так и не вывезли?

- Нет, не удалось. После этого нашего «альфовца» надо было самого везти в медицину, но поздно было уже. Ранение оказалось смертельным.

- Но, несмотря на эту провокацию, «Альфа» не озверела, как кому-то хотелось, и вам удалось вывести Руцкого, Хасбулатова и других без единого выстрела...

- Да.

- А поначалу у вас какой был приказ - штурмовать «Белый дом»?

- Конечно, штурмовать.

- Вам лично Ельцин это приказал?

- Конечно.

- Он вам позвонил или вы с ним встречались?

- Да он нас всех приглашал к себе. Утром 4-го, в 4.30 утра, руководящий состав «Альфы» и «Вымпела» был у него.

- Вы в Барвиху ездили?

- Мы в Кремле были. Пошли в кабинет. Но не в его, а там, где заседал Совет безопасности. Вот там он и вел разговор.

- И там он сказал, что нужно освободить «Белый дом»?

- Да.

- Вы ответили «есть!»

- Он в своей книге «Записки президента» пишет так. Я, говорит, обвел взглядом всех этих мужественных людей и спросил: вы будете выполнять приказ президента? Молчок. Тогда, пишет Ельцин, я ставлю вопрос по-другому: вы отказываетесь выполнять приказ президента? Опят молчок. Я встал (это Ельцин вспоминал) и, уходя, сказал Барсукову (в то время - руководитель Главного управления охраны (ГУО) - нынешнее ФСО. - А.Г.) и командиру «Альфы» Зайцеву: приказ президента должен быть выполнен.

- А как было на самом деле?

- Вот так и было.

- А потом?

- Прежде чем штурмовать, я отправил в «Белый дом» своих парламентеров.

- Вы сделали это по своей инициативе?

- Да.

- Такого приказа ни от Ельцина, ни от Барсукова не было у вас?

- Нет.

- Это вызвало какую-то реакцию у Барсукова, у Ельцина? Кто-то звонил вам, распекал за это?

- Нет. Никто не звонил, никто не распекал. Единственное... Когда парламентеры Владимир Келехсаев и Сергей Кузьмин, это мои офицеры - направлялись туда, то по «Белому дому» усилилась стрельба. Кто там давал такую команду, не знаю. Я по радиостанции сказал в центр: «Дайте команду прекратить стрельбу. Мы стрелять тоже умеем». Стрельба прекратилась.

- А это кто стрелял?

- Откуда я знаю?

- Стрельба шла из танков или из стрелкового оружия?

- Из стрелкового. Там же позиции были и в гостинице «Мир», и в гостинице «Украина». Так что…

- Это было уже после обеда?

- Это было ближе к 16 часам.

- А какой ультиматум ваши парламентеры предъявили Хасбулатову, Руцкому, Ачалову, Баранникову и Дунаеву?

- Было сказано: у нас два варианта к вам. Первый – мы создаем из сотрудников «Альфы» коридор живой в сторону набережной, там будут стоять автобусы, которые развезут всех до ближайших станций метро. А второй вариант: если вы отказываетесь от первого, то мы вынуждены будем через 20 минут начинать штурм. Конечно, это предложение было принято и подтверждено.

- А кем?

- Хасбулатовым. И депутаты все единогласно сказали: этот вариант мы принимаем. Всё!

- Но их же, - я имею ввиду верхушку, Руцкого, Хасбулатова и так далее, - тем не менее, посадили в автобус и в Лефортово увезли. Домой не отпустили.

- Команда была их всех задержать там же.

- А кто отдал такой приказ?

- Руководитель службы безопасности президента Коржаков.

Беседовал Александр Гамов.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Расстрелянный октябрь

Ровно 20 лет назад противостояние Верховного Совета и президента обернулось гражданской войной на улицах Москвы.

Есть несколько версий событий 3 - 4 октября 1993 года. А есть холодные факты, которые успела задокументировать Генпрокуратура до прекращения уголовного дела (его закрыли после амнистии защитникам "Белого дома").

Мы расспросили замглавы следственной группы Генпрокуратуры Леонида Прошкина о том, что же происходило на самом деле, и попытались воссоздать хронику событий тех дней (читайте далее)

ЗАПИСКИ ПОЛКОВНИКА

Военный обозреватель "КП" Виктор Баранец: Генералы не хотели ввязываться в "мокрое дело"

В те злые и мерзкие, пахнущие пожухлой листвой и кровью гражданской войны октябрьские дни 93-го я служил в центральном аппарате Минобороны России. И видел многое. Видел побледневшего министра обороны Павла Грачева, который даже после получения приказа Верховного главнокомандующего на штурм все еще колебался и уже вслед уходящему из зала Ельцину дрогнувшим голосом сказал: "Товарищ президент, я бы хотел получить письменный приказ". И ЕБН сквозь зубы гаркнул: "Вы получите его!"

(читайте далее)